Интервью с Гарри Гаррисоном, 2008 (видео и текст)

Интервью, которое  писатель Гарри Гаррисон дал нам с Юлией Рыженковой в рамках фестиваля фантастики Еврокон-2008. Видео- и текстовая версии.

СТАЛЬНАЯ КРЫСА

В самом знаменитом цикле Гарри Гаррисона речь идет о Джиме ди Гризе по прозвищу “стальная крыса”, который в далеком будущем от скуки становится межзвездным преступником.

— Как вам пришла в голову идея романа “Стальная крыса”?

— Это получилось случайно. Должен заметить, что, когда я был молодым писателем, в Нью-Йорке было целое поколение молодых писателей. Рэй Брэдбери, например. Мы общались, помогали друг другу, обсуждали идеи книг. Тогда мы писали в основном для публикации в журналах, потому что книги этого жанра ни в жестких, ни в мягких обложках практически не издавались, и единственно где мы могли напечататься — это в журналах. А специфика журнальной публикации такова, что на первой странице рукописи в правом верхнем углу пишется адрес писателя и адрес, по которому он получает чеки с гонораром. Далее идет большой отступ, на середине страницы — название произведения, чуть ниже — имя автора. Таким образом, на странице остается место лишь для 8 — 9 строчек самого текста. Редактору журнала поступают десятки и сотни подобных произведений. Учитывая, что 99% того, что поступало, — это чушь собачья (видимо, и сейчас так же), редактор смотрит на название и на эти девять строчек, после чего чаще всего выкидывает со словами: чушь собачья. Поэтому автор должен сделать так, чтобы эти девять строчек зацепили бы редактора и заставили читать дальше. Тогда редактор удивленно скажет: о, я перевернул страницу, значит, я это беру!

Я знал об этом, тренировался и заготавливал такие зацепки, чаще всего даже не зная, что потом из них выйдет. Одна из зацепок звучала так: “Полицейский зашел в комнату и сказал: “Джеймс, я арестую вас по обвинению…” Я ждал именно слова “обвинение”, ждал именно этих слов. Когда он произнес его, я нажал кнопку и подорвал заряд черного пороха в патроне. Заряд взорвался, и трехтонный сейф рухнул на голову полицейского”. Все. Это было все, что содержалось на первой странице. Я прочитал это и понял, что это зацепило даже меня. Я подумал: что же должно случиться дальше? Первое: это должен быть жулик, раз он кидается сейфами в полицейских. Но полицейский не умер, когда на него упал сейф. Почему? Тогда я стал писать дальше, и получилось следующее: “Вы не должны были этого делать, — сказал полицейский, — у меня мозги в животе”. Значит, полицейский робот. Значит, следующие слова будут: “Да, мозги-то у тебя в животе, но радиостанция именно на макушке”. Так я написал один роман, потом второй, третий… А сейчас под одной обложкой книги — десять романов.

КНИЖНЫЙ АУКЦИОН

— Вопрос относительно книги “К западу от Эдема”. Откуда пришла идея персонажей, их языка?

— У меня возникла идея, о которой, насколько я знаю, тогда еще никто не писал. Как известно, 65 миллионов лет назад метеорит уничтожил динозавров, от которых остались только окаменелые останки. У меня возникла мысль: а что, если в тот момент, когда метеорит уничтожил динозавров, у них уже была цивилизация, и на что был бы похож наш мир сейчас, если бы в то время динозавры были разумными? Я подумал, что это неплохая идея для повести. Но потом стал понимать, что она не для повести, а для романа как минимум. Я беседовал со знакомыми антропологами, химиками, биологами, лингвистами и так далее, и через два года работы у меня было 30 тысяч слов только специальных заметок, но абсолютно никакой идеи самой книги.

Когда я набросал примерный сюжет и показал его своему литературному агенту, а тот — издателю, то издатель сказал, что это не роман, а три романа, потому что здесь довольно серьезный материал. Я стал конструировать мир, исходя из принципа противоположности нашему. То есть если в человеческой цивилизации потомство приносят самки, то у рептилий очень часто за потомством ухаживают самцы (у некоторых видов жаб самцы носят икру на спине, держат во рту до созревания мальков и тому подобное). В человеческом мире доминирует мужчина, а женщина играет вторичную роль. В мире рептилий, если за воспроизводство потомства отвечают мужские особи, то, по всей видимости, доминирующей будет роль самок. Принцип противопоставления мира рептилий миру человека был использован в книге практически везде. Четыре года заняло написание только первого тома. За восемь лет все три тома были закончены. После того как книга была написана, у нее появились не только простые фэны, но и читатели с университетским образованием, профессора, которые ведут предметы, связанные с тематикой книги, то есть археологию, биологию и прочие. До сих пор это мой бестселлер, книга, которая переведена на 14 языков. Я очень рад этому.

— Как часто вы рассказываете о своих замыслах редактору?

— Вы должны понимать, какой я замечательный писатель, — ухмыляется Гарри. — Я показал наброски своему литагенту только для того, чтобы понять, сколько он сможет выбить денег из издателя. Будучи популярным писателем, я живу только писательством. Поэтому когда готовится книга, я пишу несколько страниц, отправляю их литагенту, он идет с ними к издателю, и мы заключаем контракт. 50% гонорара я получаю по заключении контракта и 50% — по готовности книги, это обычная практика. Это не вопрос, купят ли мою книгу или нет, это вопрос, сколько выбить с издателей.

Что касается эдемского цикла, там вообще получился аукцион. А аукцион для автора всегда замечательная вещь. В день аукциона первый издатель, который хочет заполучить эту книгу, называет стартовую цену. Следующий может перебить ее, добавив 10%. И это рай для писателя! Я сижу и ничего не делаю, а издатели рвут друг друга на клочки, добавляя и добавляя деньги к контракту. Замечательная вещь! В 6 часов вечера тот издатель, который начинал аукцион со стартовой ставки, уже поднял ее вдвое или трое. Это замечательная вещь: писатель сидит и смотрит на схватку издателей — когти, зубы, море крови, летящие ошметки плоти… Писатель радуется, — смеется Гаррисон.

НА ЭКРАНЕ

— Снимают ли по вашим произведениям фильмы?

— На сегодня вышел только один фильм по моим произведениям — “Подвиньтесь! Подвиньтесь!”. Существует несколько опционов (договор, по которому покупатель получает право — но не обязанность — совершить покупку или продажу актива по заранее оговоренной цене. — Ю.Р.) на создание фильмов, но реальных фильмов пока снято не было. Ситуация с опционами такая: когда приобретается опцион на фильм по книге, то в течение года приобретший либо должен начать съемки, либо теряет право на съемку. Количество денег, полученных таким образом, было достаточно большим, но фильмов не было. На сегодня открыто семь опционов на фильмы, но что из этого получится — неизвестно. Один продюсер уже в течение 27 лет возобновляет опцион на фильм по книге “Стальная крыса”. За это время на этих опционах я заработал 750 тысяч долларов, и мой агент надеется, что этот фильм никогда не будет снят, но каждый год опцион будет продлен. Восстановление опциона по истечении года — это как восстановленная невинность.

В России одна маленькая компания решила купить опцион на фильм по книге “Мир смерти”. Я никогда не слышал об этой компании, спросил о ней у агента. На что он ответил мне: есть такая, “Газпром”, что ли… — улыбается Гарри. — На самом деле, сейчас ведутся переговоры об опционе на полнометражный мультфильм по книге “К западу от Эдема”. По условию договора, если контракт будет заключен, то я же буду писать и сценарий. Действительно, снимать по этой книге настоящий фильм, с актерами, одетыми в резиновые костюмы, с хвостатыми ящерами в джунглях, было бы малоприятно. Анимация же может сделать многое. Следите за рекламой, я буду держать всех в курсе и периодически выкладывать новости по продвижению этого проекта.

По приезде в Москву Гарри Гаррисон дал интервью телеканалу ОРТ, а на следующий день позвонил Константин Эрнст и сказал: мы тоже хотим снимать кино по книгам Гарри Гаррисона. Скорее всего, ОРТ будет разговаривать с нью-йоркским агентом писателя и его лос-анджелесским адвокатом. Но что-то из этого, безусловно, получится. Как вы помните, история с фильмом по книге Сергея Лукьяненко “Ночной дозор” начиналась с такой же фразы.

БИОГРАФИЧНОЕ

— Почему вы начали писать, и почему именно фантастику?

— В 40-е годы в США все еще сохранялась депрессия в экономике, и тогда были очень популярны дешевые журнальчики на плохой бумаге. Почти все они печатали фантастику. Мы тогда были молоды, очень увлечены, все это читали запоем. Эта фантастическая тусовка, друзья, которые разделяли те же интересы, — это было как луч света в те темные, депрессивные годы. Когда я вернулся с войны, я встретил старых друзей, большинство из них уже писали фантастику. Поскольку меня это привлекало, я тоже стал писать фантастику. Потом у меня появился первый роман, и назад я уже никогда не оглядывался.

— Какие еще профессии у вас были?

— Помимо этого я работал иллюстратором. Писал сценарии комиксов и рисовал комиксы. Работал издателем комиксов, редактором фантастики. Потом с женой и маленьким ребенком мы перебрались в Мексику, и у меня появилась возможность писать практически все свободное время.

— Было ли у вас какое-то литературное образование?

— На самом деле никакого специального образования не было. Я учился только в художественной школе, где меня учили рисовать. Позже эти умения я применял, когда занимался комиксами. Что касается литературы, то просто много читал. Мое глубокое убеждение: для того чтобы писать, человек должен много читать, анализировать, своих любимых авторов подвергать критическому анализу — почему это хорошо, почему это интересно. Именно это и позволяет автору расти.

— Был ли у вас кумир, автор, которому вы хотели подражать?

— В свое время я читал очень много фантастики и скоро понял, что 99% того, что я читаю, написано довольно плохо. Но в то же время я понял, что надо читать авторов, работающих в области науки. И когда мне в руки попали их книги, я многому научился, я понял, что именно у них надо учиться писать. То есть замечательные идеи в фантастике — это хорошо, но помимо всего прочего надо уметь писать доступно и интересно. Те журналы, которые я читал, написанные авторами предыдущего поколения, были откровенно плохи. Да, были блестящие идеи и даже какие-то научные факты, но с литературной точки зрения это было сделано очень плохо. Авторы моего поколения, которые стали знамениты, просто смогли понять, что это плохо, что надо делать гораздо лучше.

— Расскажите о режиме вашей работы.

— Все очень просто. Работаю я постоянно. Если говорить о рабочем дне, то получается так: чай в 10 часов, потом писать до 16.00. Работаю семь дней в неделю, пока не закончу первый вариант рукописи. Потом даю ей отлежаться неделю — на это время мы с женой куда-нибудь едем отдыхать. Возвращаюсь и начинаю работать над окончательной версией текста.

РАССУЖДЕНИЯ О ФАНТАСТИКЕ

— Как вы считаете, фантастика — это развлекательный жанр?

— Как и везде, в английской и американской литературе те, кто писали в мейнстриме, всегда относились с некоторым предубеждением и даже презрением к тем, кто писал фантастику. Даже была такая поговорка: если это написано хорошо, то это не фантастика; если это фантастика, то это не может быть хорошо. У меня создалось такое впечатление, что в России сегодня фантастика существует на равных правах со всей остальной литературой. И относятся к ней вполне с уважением, хотя в той же Америке к ней по-прежнему относятся с предубеждением. Фантастика получает очень мало отзывов серьезных источников массовой информации. Хотя реальность заключается в том, что фантастика продается порой в десять раз лучше, чем что-либо, написанное в классических традициях.

— Вы не пробовали писать в других жанрах?

— Помимо фантастики я написал несколько детективных, приключенческих книг, вполне классические триллеры, ничего собой не представляющие. Но все лучшие идеи были всегда фантастические.

— Как раньше обстояли дела с писательством и сейчас? Изменилась ли ситуация?

— После войны, в 40-е годы, в каком-то смысле было легче. Фантастика была на взлете, была очень популярна. И даже написав откровенное барахло, можно было его продать. В 50-е годы в той же Америке существовало 53 журнала, которые регулярно печатали фантастику. Сейчас их в Америке всего три. Сами понимаете ситуацию. Опять же, в то время можно было автору достойной книги напечататься тиражом 100 тысяч экземпляров в мягкой обложке, и все это продавалось. Сейчас ситуация другая. Сейчас примерно в двадцать раз больше активно пишущих авторов, соответственно, тиражи у всех падают. Более того, современные технологии, тот же компьютерный издательский учет, сильно усложняют ситуацию, потому что сейчас все считают. Если начинающего автора печатают тиражом 20 тысяч экземпляров в мягкой обложке, а из них продается 15 тысяч — это все где-то записано, и его следующую книгу напечатают тиражом уже только 15 тысяч. Из них продастся 12 тысяч — и так далее, и так далее. В каком-то смысле это совершенно ужасная вещь.

— Вы много лет в литературе. Изменилась ли фантастика как-то на идейном уровне?

— Отвечая на этот вопрос, я хочу процитировать английского критика, литературоведа, который сказал, что фантастика за время ее жизни эволюционировала от “Беовульфа”, первой англо-саксонской известной книги, до “Поминок по Финнегану”. Я с этим согласен. Я не понимаю современных авторов и, соответственно, не люблю. Это что касается английской фантастики. С моей точки зрения, во всех странах фантастика потихоньку загибается. Например, в Японии мои книги печатаются, но новых произведений там практически не выходит. В Германии книги не издаются, издательства закрываются. Максимум что они делают — переиздание золотой серии, и все. Единственная страна, которая сейчас покупает и печатает книги, — это Россия.

— Какая книга для вас самая важная?

— Очень простой вопрос. Представьте себе, что человек женат и у него двенадцать детей. Какой из них самый любимый?.. Да, ситуация такая, что когда приходит идея какой-то книги, над ней работаешь год, два, иногда три, и потом только читатели могут сказать, удалась книга или нет. Например, взять мой первый роман “Мир смерти”. Это книга о войне, об убийстве, о том, что ты должен убивать, чтобы не быть убитым. Да, это, конечно, приключенческая книга, но в то же время в ней содержится определенная философская посылка. И однажды один английский фэн подошел ко мне и сказал: о, “Мир смерти” — это такая крутая книга, я так ее люблю. На мой вопрос “почему?” он ответил: она об оружии!

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ЯЗЫК

— Почему вы решили использовать в книгах эсперанто?

— Когда я служил в армии, я был инструктором по обучению стрельбе из автоматического оружия (достаточно нужная работенка) и одновременно работал на компьютере (да-да, на аналоговом механическом компьютере). Мой сослуживец что-то увлеченно читал, я спросил, что это такое. Он показал мне самоучитель эсперанто. Я купил его за 75 центов и за пятнадцать уроков в этой книге выучил эсперанто, хотя ни разу не слышал ни слова на нем. Я использовал язык только для переписки со знакомыми в Южной Америке. В то время, когда я посещал Европу, там почти не было американцев, но зато почти в каждом городе были определенные группы людей, которые говорили на эсперанто. Это было замечательно, потому что мы в любой стране могли общаться на одном языке. В то время в фантастике никто не использовал эсперанто, вот я и подумал: почему бы и нет? Это замечательная идея! В то время еще существовали в каждой стране группы Всемирной организации эсперанто, а американские издания в конце каждой книги обязательно давали адреса своих эсперанто-центров. Когда спустя многие годы в России перевели на русский язык книгу с американского издания, где были указаны эти координаты, вдруг ни с того ни с сего в Америке стали получать письма на эсперанто из России.

И вот однажды, спустя много лет после того, как я использовал эсперанто в книгах, когда я сидел и печатал, раздался звонок. Голос в трубке на чистом эсперанто, без акцента, поинтересовался, я ли Гарри Гаррисон, и сказал, что он президент Международной ассоциации эсперанто, у которой есть отделение практически в любой стране, и предложил мне стать почетным членом этой организации. Я спросил, что требуется для того, чтобы стать почетным членом. На что мне ответили, что я должен всего лишь уметь разговаривать на эсперанто и быть всемирно знаменитым. Когда он сказал “всемирно знаменитым”, я ответил: да-да, это я! — смеется Гарри. — И я всегда говорил: я общаюсь на эсперанто, как местный!

ОЩУЩЕНИЕ ЖИЗНИ

— Ощущаете ли вы сами себя классиком?

— Это вы мне должны сказать. По большому счету, я полагаю, что подобными мыслями увлекаться не стоит. Писателю надо постоянно работать, а если писатель начинает думать о себе как о классике, он перестает быть хорошим писателем.

— Считают ли соседи вас очень известным человеком?

— Там, где я живу, мои соседи не знают, кто я. И я не собираюсь с ними этой информацией делиться. Американцы живут фильмами, а не книгами. В Дании 3,5 миллиона человек, в США 250 миллионов, но в Дании книжных магазинов больше, чем в Америке. В течение 20 лет я жил на гонорары, получаемые с книг, покупал на них дом, машину, водку, а потом по моей книге поставили фильм, и тогда меня все стали узнавать. США — это совершенно иной мир. В Европе намного больше уважают писателей. Когда я жил в Италии, я был очень беден, но меня называли уважительно — профессор или доктор. Например, в Италии, когда я пытался объяснить продавцу в магазине, что я не профессор, не доктор, что я пишу книги, он спросил: вы пишете для того, чтобы на это жить? — Да, — сказал я. — Я понимаю, профессор, — ответил он. Когда я пришел открывать банковский счет, меня спросили, какая у меня профессия. Я ответил: писатель. Банковский клерк удивленно посмотрел и сказал: у нас по каталогу нет такой профессии, как писатель, у нас есть профессор или журналист, а писателей нет.

— Много у вас поклонников?

— Поклонников, действительно, достаточно. Я получаю примерно 80 писем в неделю. Плюс существует сайт. Хорошо, что у сайта есть веб-мастер, который фильтрует почту и пересылает мне только интересные письма, иначе я бы получал тоннами письма типа: “О, Гарри Гаррисон, как мы тебя любим!” Ситуация достаточно похожа в любой стране, поскольку мои книги переводили на 34 языка мира и меня очень часто приглашают почетным гостем на литературные мероприятия. Везде приходится подписывать огромное количество книг, и везде говорят: “О, Гарри, как мы тебя любим!” Часто подходят молодые люди и говорят: “Гарри, еще папа в свое время подсунул мне твои книги, чтобы я их читал”. А некоторое время назад стали подходить люди и говорить: “Гарри, мой дедушка дал мне твои книги”…

— Что вы можете сказать о русских поклонниках?

— Любят водку!

— А хобби у вас есть?

— Писать. В свое время очень любил кататься на лыжах. Но не сейчас. И, конечно, чтение. Я по-прежнему читаю до десятка книг в неделю.

— Над чем работаете сейчас?

— Никогда не спрашивайте писателя об этом. Потому что я знаю некоторых авторов, которые могут рассказывать о книге, которую они собираются написать или даже пишут, родным, знакомым, друзьям и так далее. Они говорят, говорят, говорят… и никогда ни одной книги так и не напишут. Так что последние 20 лет я пишу свою автобиографию и очень много путешествую. Когда спрашивают “зачем?”, я отвечаю, что считаю это замечательной идей.