В далеком 2004 году я взял интервью у писателя-фантаста Евгения Лукина. Изначально я делал его для своего журнала «Шизариум», поэтому оно немного специфично. Но практически сразу интервью разошлось по десятку изданий, суммарным тиражом более 100 000 экземпляров: начиная от ростовского «Массаракш: Мир наизнанку», заканчивая новосибирской «Книжной витриной» и киевской «Просто фантастикой». Самое время опубликовать ее в блоге, для истории.
Тот — ради славы, тот — в избытке мужества,
иной — в угоду звонкому грошу,
а я который год пишу от ужаса,
что больше ничего не напишу.
Е. Лукин
ЛУКИН Евгений Юрьевич — фантаст, поэт и бард. Родился в 1950 г. В Оренбурге. Окончил филологический факультет, работал школьным учителем, печатником, резчиком холодного металла, фотографом,, корреспондентом многотиражки мебельной фабрики… Фантастику начал писать с 1975 г. В соавторстве с женой — Любовью. Впрочем фантастика интересует Евгения лишь как прием. Но тем не менее каждая новая книга автора становится событием в отечественной фантастике. Евгений Лукин обладатель самой большой коллекции разнообразных наград и премий: от полного комплекта приза читательских симпатий «СИГМА-Ф» (и за роман, и за повесть, и за рассказ) до Госпремии Приднестровской республики…Но об этом спросим у самого мэтра.
ЖИЗНЬ
— Здравствуйте, Евгений. Известно, что за свою жизнь вы сменили десяток городов. Это как-то отразилось на вашем мироощущении или творчестве?
Несомненно. Правда следует уточнить: города я менял в течение первых двадцати лет. Потом прочно осел в Волгограде и никуда надолго не выезжал, если, конечно, не считать службу рядовым СА, проведенную под Ташкентом. Но, как известно, впечатления, полученные в ранние годы наиболее глубоки. Например, уже то, что часть моего детства связана с зарубежным ныне Севастополем, а отрочество и юность — с зарубежным Ашхабадом, должно было особенно болезненно отозваться при развале Союза и внушить омерзение ко всем виновным в этой беде, включая себя самого.
— Простите за пошлый вопрос, но кто ваши любимые писатели?
Древние были правы, говоря: «Бойся человека одной книги». В моем понимании, величайшая глупость упиваться одним-единственным автором в ущерб остальным. Если же отвечать прямо и не увиливая, то мой любимый писатель — тот, кого я перечитываю в данный момент. Относительно недавно перечитывал Толстого (Льва), Брехта и, как ни странно, Ницше. Настала очередь Достоевского. Когда-то я им обчитался по молодости лет и долго ждал, когда смогу взяться за него снова. Вот, кажется, время пришло.
— Кого из молодых писателей особо могли бы выделить?
Выяснилось на днях, что молод Дмитрий Быков. Я был ошарашен, узнав, что ему 36 лет, а он, в свою очередь, был не менее ошарашен, узнав, что мне 54. Первый его роман, честно сказать, оставил меня равнодушным, а вот «Орфография», получившая недавно «АБС-премию», — просто превосходна.
— Какие книги покупаете, и какую купили последней?
В данное время по лености своей я предпочитаю скачивать тексты из Интернета. А последней купленной мною книгой (приобретена, если не ошибаюсь, месяц назад) был однотомник Григория Саввича Сковороды, который я, честно сказать, еще не открывал. Закрутился.
— Расскажите, пожалуйста, о знакомстве с Любовью?
Познакомились в студенческом возрасте, тут же разругались, смертельно возненавидели друг друга и продолжали враждовать, пока не стали в итоге мужем и женой. Забавно, но и знакомство со многими моими друзьями начиналось именно с лютой ссоры. А поскольку мы с Белкой (студенческое, а затем и домашнее прозвище Любови Белоножкиной) еще и почитали себя в ту пору большими поэтами, вражда просто не могла не возникнуть. Короче, доругались до любви и брака.
— Что оно изменило в жизни?
Если коротко: всю жизнь изменило. А если подробно, то, боюсь, мы просто не уложимся в рамки интервью.
— Вы взрослый человек, пытались ли вы проследить, как с возрастом меняются взгляды, вкусы, пристрастия?
Иногда я кажусь себе подобием того самого рыцаря, что «в той же позицьи на камне сидит». Вокруг время от времени происходит черт-те что: выносят гроб из Мавзолея, снимают Хрущева, затевают перестройку, разваливают СССР — и каждый раз это сопровождается очередным кувырком общественного мнения. Вроде бы только что все вокруг были научными атеистами и бранили меня за богоискательство — как вдруг, смотришь, а они уже все ревностные православные и бранят меня за атеизм. Но это не значит, что сам я не меняюсь. Меняюсь, просто очень медленно. От толпы завишу, кажется, лишь в одном: стараюсь как-нибудь случайно не оказаться в очередном лагере победителей, поскольку именно там-то и концентрируется вся жаждущая карьеры шушера и сволота. Предпочитаю общество порядочных людей.
ТВОРЧЕСТВО
— Как вы попали в литературу?
Нечаянно. Благополучно расставшись с юношеским ощущением собственной гениальности, мы с Белкой поняли, что никто нас никогда не напечатает — и продолжали работать для себя и для друзей, ни на что особо не надеясь. Первая публикация2 1981 года была для нас полной неожиданностью. Скандал 1984-го3 — испугал, но и обрадовал, потому что за нас кинулись в драку уважаемые и любимые нами люди. До сих пор сохраняется впечатление, что все вышло как бы само собой.
— Как вы пишете?
Медленно. Со скрипом. Чем дальше — тем хуже. Постоянно приходится все переделывать.
-Сложно было писать вдвоем?
Писать вообще сложно. Хоть вдвоем, хоть одному. Кроме того, работали мы с Белкой по-разному: от проговаривания каждой фразы вслух до правки (а то и уничтожения) набросанного соавтором эпизода.
— Сколько времени занимает чистка черновика в среднем?
Можно сказать, нисколько. А можно, напротив, сказать, что на чистку уходит все время написания повести (рассказа). И то и другое будет правильно, потому что, еще работая в соавторстве, мы сначала доводили абзац до состояния беловика — и лишь потом брались за следующий. Это неправильный и трудоемкий способ, но по-другому не получалось. Однажды из любопытства пересчитали отпечатанные на машинке варианты одной и той же страницы (очень не любили вычеркиваний и правок от руки). 21 один вариант одного и того же текста, причем некоторые из них различались лишь запятыми. Примерно так же пишу и теперь — с той только разницей, что пластаю абзац на компьютере.
— Вы пользуетесь записными книжками? Как происходит процесс доводки готовой вещи?
Без записных книжек работать невозможно. Особенно сейчас, когда на память уже нельзя полагаться, как раньше. А насчет доводки я вроде бы ответил чуть выше: этот процесс у меня совпадает с процессом написания. Проще говоря, мусолю каждый абзац до полной готовности.
— Вы не только успешный писатель-фантаст, но и превосходный поэт. Что для вас первично?
Спасибо за комплимент. Если Вы о том, что было раньше, то начал я, естественно, со стихов.
— Что для вас фантастика вообще? Явление, профессия или, может быть, стиль жизни?
Во-первых, способ выживания. Как и стихи. Не в том смысле, что я сейчас существую исключительно на гонорары, просто писанина для меня — единственный способ разобраться в окружающем. Стоит прекратить хотя бы на время — начинается ломка.
— Представьте, пожалуйста, новую книгу «Чертова сова».
Поэтический сборник, первенец волгоградского издательства «Прин Терра-Дизайн» и его создателя Андрея Тужилкина. Около половины вошедших в книгу стихов — совершенно новые, публиковались только в периодике. Сатиры, как всегда, больше, чем лирики.
— Традиционный вопрос, но я не могу его не задать. Что ожидать поклонникам творчества Лукина в обозримом будущем?
Скоро должен выйти новый сборник фантастики. Повесть «Портрет кудесника в юности», представляющая скорее цикл рассказов, эссе «Разборка с Маркионовым» и кое-что по мелочи. О планах на будущее умолчу — сам еще окончательно не определился.
— Были ли интересные случаи, связанные с сотрудничеством с издателями?
А как же! Были издатели, пропавшие без вести. Были даже заказанные кредиторами, а затем воскресшие за рубежом. Всякое бывало. Нынешний мой издатель, с которым мы, надеюсь, живем душа в душу, например, каждый раз просит меня переписать задним числом синопсис, поскольку представленный мною текст никогда не соответствует тому, что было обозначено в заявке. Согласитесь, что это уже интересно само по себе.
— Существует ли «Идеальная творческая атмосфера» для Евгения Лукина?
Мне кажется, главное — отсечь все лишнее. Боря Штерн, помню, мечтал о бетонном бункере. Но, к сожалению, бывают случаи, когда и бункер не поможет, поскольку все зависит еще и от настроения.
— Трудно быть богом?
Не знаю, не пробовал.
ФЭНДОМ
— Как Вы считаете, между писателем и читателем должна быть какая-то дистанция?
В застолье — нет. Во время работы — да.
— Есть ли такой писатель, с которым вы хотели бы писать вместе?
Боюсь, что для соавторства я уже не пригоден.
— Среди баснословного количества всяческих наград и премий есть ли особо памятные и дорогие?
Если не ошибаюсь, Борхес сказал, что всякая слава — ошибка. Полностью с ним согласен.
— Спасибо за интересные ответы. И в заключении, по традиции, несколько слов нашим читателям.
Спасибо вам за то, что вы есть, только читайте, пожалуйста, помедленнее. Я за вами не успеваю.
4.07.2004, Саранск-Волгоград
Оставить комментарий